Неточные совпадения
Как он умел казаться
новым,
Шутя невинность изумлять,
Пугать отчаяньем готовым,
Приятной лестью забавлять,
Ловить минуту умиленья,
Невинных лет предубежденья
Умом и страстью побеждать,
Невольной
ласки ожидать,
Молить и требовать признанья,
Подслушать сердца первый звук,
Преследовать любовь и вдруг
Добиться тайного свиданья…
И после ей наедине
Давать уроки в тишине!
От хладного разврата света
Еще увянуть не успев,
Его душа была согрета
Приветом друга,
лаской дев;
Он сердцем милый был невежда,
Его лелеяла надежда,
И мира
новый блеск и шум
Еще пленяли юный ум.
Он забавлял мечтою сладкой
Сомненья сердца своего;
Цель жизни нашей для него
Была заманчивой загадкой,
Над ней он голову ломал
И чудеса подозревал.
Больной и
ласки и веселье
Татьяну трогают; но ей
Не хорошо на новоселье,
Привыкшей к горнице своей.
Под занавескою шелковой
Не спится ей в постеле
новой,
И ранний звон колоколов,
Предтеча утренних трудов,
Ее с постели подымает.
Садится Таня у окна.
Редеет сумрак; но она
Своих полей не различает:
Пред нею незнакомый двор,
Конюшня, кухня и забор.
Еще несколько недель, месяцев покоя, забвения, дружеской
ласки — и она встала бы мало-помалу на ноги и начала бы жить
новой жизнью. А между тем она медлит протянуть к ним доверчиво руки — не из гордости уже, а из пощады, из любви к ним.
— Бабушка! — с радостью воскликнул Райский. — Боже мой! она зовет меня: еду, еду! Ведь там тишина, здоровый воздух, здоровая пища,
ласки доброй, нежной, умной женщины; и еще две сестры, два
новых, неизвестных мне и в то же время близких лица… «барышни в провинции! Немного страшно: может быть, уроды!» — успел он подумать, поморщась… — Однако еду: это судьба посылает меня… А если там скука?
А ничего этого не было. Вера явилась тут еще в
новом свете. В каждом ее взгляде и слове, обращенном к Тушину, Райский заметил прежде всего простоту, доверие,
ласку, теплоту, какой он не заметил у ней в обращении ни с кем, даже с бабушкой и Марфенькой.
Антонида Ивановна каждый раз являлась для него точно
новой женщиной; она не повторялась ни в своих
ласках, ни в порывах страсти, ни в капризах.
Едва успеет утка, измятая любовными
ласками, оправиться, отряхнуться, выйти на берег, как
новый припадок сладострастия нападает на селезня, он вновь совокупляется со своею супругой, и это повторяется несколько раз в продолжение одного часа.
Случалось иногда, впрочем, что она вдруг становилась на какой-нибудь час ко мне по-прежнему ласкова.
Ласки ее, казалось, удвоивались в эти мгновения; чаще всего в эти же минуты она горько плакала. Но часы эти проходили скоро, и она впадала опять в прежнюю тоску и опять враждебно смотрела на меня, или капризилась, как при докторе, или вдруг, заметив, что мне неприятна какая-нибудь ее
новая шалость, начинала хохотать и всегда почти кончала слезами.
Раньше он знал и все свои думы, было их немного, и были они случайны, бессвязны, тихо придут и печально уйдут, ничего не требуя, не возмущая душу, а словно приласкав её усыпляющей
лаской. Теперь же тех дум нет, и едва ли воротятся они;
новых — много и все прочно связаны, одна влечёт за собой другую, и от каждой во все стороны беспокойно расходятся лучи.
Было что-то особенно сладкое в ее
ласке, что-то совершенно
новое для Фомы, и он смотрел в глаза старухе с любопытством и ожиданием на лице. Эта старуха ввела его в
новый, дотоле неизвестный ему мир. В первый же день, уложив его в кровать, она села рядом с нею и, наклоняясь над ребенком, спросила его...
Увлекшись заманчивостью своего
нового положения и находясь под обаянием
ласк самого Герцена (чем тогда дорожили и не такие люди), сибирский купец на время позабыл, что он приехал в Лондон, как говорится, «по своим делам», а вовсе не для того, чтобы вертеться около г-на Герцена.
Тут не подействовали ни
новые ситцевые рубашки, купленные Варварой на собственные деньги, ни мятные пряники, не убеждения, ни
ласки.
Самый процесс женитьбы и первое время брачной жизни, с супружескими
ласками,
новой мебелью,
новой посудой,
новым бельем, до беременности жены прошло очень хорошо, так что Иван Ильич начинал уже думать, что женитьба не только не нарушит того характера жизни легкой, приятной, веселой и всегда приличной и одобряемой обществом, который Иван Ильич считал свойственным жизни вообще, но еще усугубит его.
Общаясь с ними, чувствую всё глубже и крепче, что сорвалось старое с корней своих и судорожно бьётся, умирая, бессильное по тяжести и ветхости своей удержаться на земле, ныне уже враждебной ему.
Новых сил требует земля наша, отталкивая от груди маломощное, как невеста влюблённая жениха, неспособного оплодотворить измученное неумелыми
ласками, плодородное, могучее и прекрасное тело её.
Нет, я тебя оставлю в заблужденье,
Тебя, мой старый, первый друг.
Вступил ты в
новый, лучший круг.
И знанье сердца, знанье света
Ты презрел для любви — законной и святой,
И
лаской женщины душа твоя согрета!
Я не дивлюся, бог с тобой,
Ведь это иногда бывает,
Кто в детстве рассуждал, тот в старости мечтает…
Но я всё тот, каков и был…
Но князя не радует
новая честь,
Исполнен он желчи и злобы;
Готовится Курбский царю перечесть
Души оскорблённой зазнобы:
«Что долго в себе я таю и ношу,
То всё я пространно к царю напишу,
Скажу напрямик, без изгиба,
За все его
ласки спасибо».
Ей уже, действительно, не хотелось более ни
новых шляпок, ни лож в театре, ни дачи в Павловске:
ласки мужа, его внимательная и какая-то болезненно-задушевная нежность заменили ей все посторонние помыслы и желания.
Бейгушу это подчас становилось даже досадно, но он был терпелив, подавляя в себе злобное чувство и стараясь искусственно подогревать себя на
новые нежности и
ласки.
Век не забудет этого дня прощанья Дуня… Ласковая, чуткая, сердечная, как мать родная, любящая их тетя Леля оставляла их, чтобы принять более нуждающихся в ее
ласке новых маленьких стрижек и сдавала их на руки строгой, суровой и требовательной Павле Артемьевне, передавшей в свою очередь своих подростков-среднеотделенок «педагогичке» Антонине Николаевне, воспитанницы которой уже были определены на места.
Признаюсь еще, что я начал как-то нелепо побаиваться Фомы Магнуса… или и этот страх — один из
новых даров моей полной человечности? Но когда он так говорит со мною, мною овладевает странное смущение, мои глаза робко мигают, моя воля сгибается, как будто на нее положили неизвестный мне, но тяжелый груз. Подумай, человече: я с почтением жму его большую руку и радуюсь его
ласке! Раньше этого не было со мною, но теперь при каждом разговоре я ощущаю, что этот человек во всем может идти дальше меня.
За последние шесть дней я не жила, а точно неслась куда-то, подгоняемая все
новыми и
новыми впечатлениями. Моя дружба с Ниной делалась все теснее и неразрывнее с каждым днем. Странная и чудная девочка была эта маленькая княжна! Она ни разу не приласкала меня, ни разу даже не назвала Людой, но в ее милых глазках, обращенных ко мне, я видела такую заботливую
ласку, такую теплую привязанность, что моя жизнь в чужих, мрачных институтских стенах становилась как бы сноснее.
Краска стыда залила мне щеки. И батюшка понял, казалось, меня.
Новой удвоенной
лаской загорелся его приветливый взор.
— Сама-то давно ли вернулась? — спросил он после
новых, более тихих
ласк.
Сказав это, государь показал Густаву на дверь, которую и запер за ним. С сердцем, обвороженным простотою,
ласками и величием царя, с сердцем, волнуемым каким-то сладостным предчувствием, возвратился Густав домой, где ожидали его пленные офицеры. Можно угадать, что они спешили запить свою радость в «Аустерии», где тосты за здравие
нового их государя не раз повторялись.
Долго ли он удержится в таком целомудренном направлении? Ему хотелось бы пройти через
новые соблазны незапятнанным. Удастся ли это? Лучше сказать"прости"не заснувшим еще потребностям в женской
ласке и красоте, чем подать повод к законным обвинениям в обмане и распутстве!..
Еще сильней привязалась старуха к невесте своего племянника с тех пор, как Костя и Маша, несколько раз обласканные Дарьей Николаевной, стали не чаять души в «
новой тете», как они называли Иванову. Последняя не являлась без гостинцев для «сиротиночек», как она называла внучатых племянника и племянницу Глафиры Петровны, и высказывала к ним необыкновенную нежность. Чистые сердца детей отозвались на
ласку, считая ее идущею также от сердца.
Таким образом началась эта связь Глеба Алексеевича с «Дашуткиной-приспешницей», как называли Фимку дворовые, от внимания которых, конечно, не ускользнули бариновы
ласки, оказываемые последней, и они дали ей
новое прозвище «барской барышни».
«Антон слишком честен, чтобы решиться на окончательный разрыв со своей невестой! — размышлял он сам с собою. — Через несколько месяцев состоится их свадьба. Я постараюсь подготовить его и ее к мысли, что после свадьбы им хорошо бы прокатиться за границу.
Новые места,
новые люди, разлука с предметом его несчастной страсти, нежные
ласки молодой, прелестной, любящей жены отрезвят его, и счастье их обеспечено».
От этих
ласк какое-то, неведомое ему прежде,
новое чувство взволновало его грудь. Это были минуты первого и последнего его счастья на земле.
Несмотря на то что эту торжественную формулу он заключил
новой звучной икотой, видно было, что он огорчился и весь как-то потускнел, точно по его блаженству прошлись сапожной щеткой. Я понял теперь и причину этого омраченного блаженства: оно было тем отпечатком, который накладывают на человека
ласки и поцелуи любимой женщины. Но на что злился старик?